Выборы в Абхазии проходят по мажоритарной системе, и по сложившейся традиции, большинство ее участников изначально позиционируют себя в качестве независимых кандидатов.  Тем не менее, в маленькой стране, информация о том, кто за кем стоит, и кто кого представляет – секрет полишинеля.

В общем, из 33 избранных в новый состав Народного Собрания (всего в парламенте 35 мест, в двух округах объявлены новые выборы) на данный момент лишь от силы 6-7 депутатов могут считаться не ангажированными исполнительной властью. Данный показатель настолько ничтожный, что все те силы в Народном Собрании, которые можно условно причислить к лагерю парламентского меньшинства, лишены из-за своей малочисленности, даже блокирующей функции. В то время как сторонники действующей власти без всякого напряга могут провести через парламент любой закон, в том числе и конституционный, для принятия которого требуется 24 голоса.

Вот такой математики в главном законодательном органе Абхазии не было со времен первого президента Владислава Ардзинба.

Для нынешней Абхазии, переживающей затяжной политический и социально-экономический кризисы, ситуация, когда исполнительная и законодательная ветви власти отбивают в такт, целесообразна лишь в одном случае – если президент Аслан Бжания берет на себя ответственность на проведение системных реформ.

Этих преобразований заждались, что слева, что справа, о них последние десять лет говорят в каждую выборную кампанию. Кстати, два последних абхазских президента Рауль Хаджимба и Аслан Бжания приходили к власти под реформаторскими лозунгами. Однако воз и ныне там. И одной из причин бездействия считалась сложившаяся патовая ситуация - когда правительство и парламент находятся в постоянной конфронтации. 

Сейчас этого антагонизма нет, а это значит реформаторам флаг в руки и красная дорожка под ноги. Но, вот здесь у меня большие сомнения, что сверхлояльный парламент власть собирала под реформы, конечная цель которых вывод страны на более качественный уровень развития.

Гипотетически можно конечно под маркой реформ снять, к примеру, существующий мораторий на добычу нефти. Но если весь навар от этого начинания будет оседать на офшорных счетах отдельных персон в правительстве, а в бюджет попадут лишь крохи, то даже слепому будет понятно, что никакая это не реформа, а лишь банальное разворовывание национальных ресурсов.  

Такие проекты я обычно называю «хачапурными». И хотел бы сто раз быть не правым, но у меня есть стойкое предчувствие, что нынешний парламент набирался для решения в первую очередь «хачапурных» дел.  Впрочем, ситуация для Народного Собрания не новая. Чего греха таить, решать «свои» вопросы в стенах главного законодательного органа давно стало делом привычным, но доселе это не имело системного характера. Или если быть точным, небольшие гешефты не угрожали национальной безопасности. При этом наличие политического многообразия в парламенте прежних созывов становилось непреодолимым препятствием для вопросов, которые могли стать угрозой национального суверенитета.

К примеру, в абхазском обществе есть стойкое убеждение, что ряд лоббируемых долгие годы Москвой вопросов, в частности, снятия запрета на приобретение абхазской недвижимости иностранцами угрожает национальной безопасности. Парламент в таких вопросах всегда ориентировался на общественное мнение, и не заходил за красные линии.  

В этом аспекте руководству Абхазии такая принципиальность депутатского корпуса была весьма удобна. Всегда можно было объяснить кремлевским чиновникам невозможность продвинуть интересующий Москву вопрос, своенравной позицией парламента.

 Сейчас, когда у исполнительной власти парламент, образно говоря, стал его подотделом, вот такого рода барьерного аргумента в виде  несговорчивого парламента, у нее уже не будет.

И это будет проблемой не только для самой власти, но и для абхазской государственности.  

  JAMnews.net