Недавнее заявление президента Грузии Саломе Зурабишвили, посвященное Дню абхазского языка, не оставляет иллюзий, что риторика официального Тбилиси по отношению к Абхазии может хоть как-то измениться хотя бы в перспективе.
Основная мысль президента Грузии состояла в том, что «абхазский язык надо спасать из-за российской оккупации».
Вообще уже сложно сказать, от кого и какого эффекта ожидают грузинские политики, делая подобного рода заявления?
- В Абхазии такие заявления просто раздражают, ибо тут не считают свою страну оккупированной.
- Москве, Брюсселю и Вашингтону, похоже, все равно, что там говорит грузинский президент абхазам – сейчас для этих столиц есть более важные темы, чем находящийся в длительной консервации грузино-абхазский конфликт.
- В грузинском обществе слова Саломе Зурабишвили вряд ли вообще заметили, тем более сейчас, когда внимание поглощено ведущим голодовку в тюрьме экс-президентом Михаилом Саакашвили и выборами в органы местного самоуправления.
Но даже когда Саакашвили перестанет голодать, а население Грузии свыкнется с результатами второго тура голосования, все равно любые последующие, словно сделанные под одну копирку обращения к абхазам обречены оставаться незамеченными всеми.
Вот если бы Зурабишвили или кто-то из других грузинских официальных и даже неофициальных лиц вдруг не упомянули бы термин об «оккупированной Абхазии», вот тогда появился бы огромный интерес. До революции вряд ли дошло бы, но грузинское общество наверняка хотя бы неделю было сильно взбудоражено.
Естественно, такой сценарий из разряда фантастики. В реальности подобного рода заявление — изначально ритуальное. Это теперь уже просто ни к чему не обязывающая традиция, как, к примеру, когда президент поздравляет граждан с Новым годом.
Раньше Абхазию называли сепаратистской. Но с момента признания Россией в 2008 году независимости Абхазии и Южной Осетии Грузия использует другой термин — территории, оккупированные Россией.
Теперь тезис о сепаратизме абхазов и осетин в грузинской политической риторике уже не встретить. Доктрина грузинских властей и общества когда-то была озвучена Саакашвили и с тех пор поддерживается всей грузинской политической элитой.
Она звучит так: нет никакого грузино-абхазского и грузино-осетинского конфликтов, а есть только конфликт Грузии с Россией.
Что означает, что если Тбилиси помирится с Москвой, то абхазы и осетины со слезами на глазах вернутся в состав Грузии. А пока этого не случилось, они мучаются под российской оккупацией.
Этот подход закреплен и официально — в виде закона «Об оккупированных территориях». Хотя, приняв его, Грузия лишила себя даже гипотетической возможности для маневра.
Помимо всякого рода санкций по отношению к Абхазии и ее гражданам, предусмотренных законом «Об оккупированных территориях», там есть еще пункт, который запрещает любые контакты грузинских чиновников с официальными представителями Абхазии и Южной Осетии.
А как же Женевский переговорный процесс? — спросите вы
Женевские дискуссии – единственная официальная площадка, где грузинские, абхазские и осетинские политики могут поговорить о существующих конфликтах. Создана она по итогам августовских событий 2008 года, согласно так называемому плану «Медведев-Саркози».
Надо сказать, что этот формат был создан наспех, в режиме цейтнота, с целью хоть как-то выпустить пар и перевести конфликт из острой фазы в некое благопристойное переговорное русло. Слово «некое» здесь больше всего подходит, так как участники этой площадки могут тут общаться без всяких для себя последствий.
Ко всем прочим несовершенствам женевский формат переговоров имеет одну важную особенность – все члены делегаций участвуют в переговорах только в личном качестве.
Возвращаясь к закону об оккупированных территориях. Получается, что даже если Сухум и Тбилиси придут к общему пониманию, как разрешить грузино-абхазский конфликт, то из этой затеи ничего не выйдет, пока грузинские власти не отменят закон об оккупации.
А отменить его, даже если захотеть, не под силу ни одной политической силе в нынешней Грузии.
В свое время гипотетический шанс что-либо кардинально изменить в отношениях с Абхазией был в начале президентской карьеры у Михаила Саакашвили, так как он имел невиданный рейтинг доверия у своих граждан. Как он этим шансом воспользовался, всем известно — в августе 2008 года случилась война.
Его преемник, олигарх Бидзина Иванишвили, который пришел к власти в 2012 году со своей партией «Грузинская мечта», такого сильного влияния, как в свое время Саакашвили, не имел. И, тем не менее, его авторитета и денег хватило бы, чтобы пересмотреть ставший традиционный подход по отношению к существующим конфликтам.
Иванишвили предпринял такую попытку — запустил ревизию закона «Об оккупированных территориях». Но грузинская элита, в том числе и близкая к нему, восприняла это в штыки. «Не хотите, ну и ладно», — подумал, вероятно, Иванишвили, и оставил все как есть.
В Абхазии отношение к переговорам с Грузией (Женева не в счет) также весьма прохладное.
У нынешнего президента Аслана Бжания в начале его президентства была попытка инициировать прямые переговоры с Грузией на официальном уровне. Он даже включил в свою внешнеполитическую концепцию пункт о возможности многоуровневых переговоров с Грузией.
Однако его не поняли ни в Грузии, ни в Абхазии.
В Тбилиси готовность к переговорам тут же расценили как подготовку к акту капитуляции со стороны Абхазии.
В Сухуме активность в грузинском направлении оппозиция расценила как действия на грани предательства. Основной мессидж был: «Как мы можем говорить с Грузией, когда столько наших граждан погибло в войне с ней?»
При этом обе стороны почему-то отказываются помнить, что до 2008 года под эгидой ООН шел активный грузино-абхазский переговорный процесс, и два ее участника были признаны сторонами конфликта.
После такой отрицательной реакции у себя дома Бжания, как в свое время Иванишвили, вероятно, подумал: «Не хотите, ну и ладно». Убрал из Концепции пункт о многоуровневых переговорах и больше к грузинской теме не возвращался, сконцентрировавшись взамен на поиске российских инвестиций в Абхазию.
Похоже, и в Тбилиси, и в Сухуме негласно уже отказались от любых активных действий по разрешению грузино-абхазского конфликта. К этому их привели, видимо, два фактора:
- Больше нет реальной угрозы новой войны.
- И в Грузии, и в Абхазии перманентная внутриполитическая нестабильность перешла в разряд хронической.
Разрешение конфликта явно законсервировано до лучших времен, которые даже в далекой перспективе не просматриваются. Так удобнее и безопаснее.
Поэтому грузинские политики ритуально и далее будут периодически вспоминать «оккупированную Абхазию», а их абхазские коллеги про Грузию и вовсе и говорить не будут, и даже смотреть в ее сторону не будут.
https://jam-news.net
