Он часто говорил об Абхазии. Не о политике, а именно об Абхазии. С тревогой, с надеждой... какая-то манера у него была рассуждать через вопросы, — Слушай, а как думаешь молодые потянут? Образования хватит? Да? А опыта? Ну дай бог. Но что-то меня настораживает, знаешь немножко такая инфантильность, старик, надо уже более самостоятельными быть, какие-то дела делать, ошибки допускать, исправлять... это же невозможно сразу управлять. Да, рассуждения. Скромный, трудолюбивый, ответственный Тимур был патриотом в самом правильном смысле этого слова. Всегда там, где надо даже в самые трудные времена. Вообще наши художники отличились в войну. Казалось бы элита, да и в тылу и на агитфронте дел немало нашлось бы. Но нет, от звонка до звонка отстояли в самом пекле и Тимур наравне со всеми.

Архитектура, город, модерн. Он был горожанином в архитектурном смысле этого слова. Да, Брехаловка, домино, работа, все это было любимо, но главное, что он ценил в городе была архитектура. Он мог часами рассуждать о сухумском модерне, даже об отдельном элементе декора, лепнине или форме окна, ужасно переживал, когда уродовались или разрушались памятники архитектуры, а ещё больше, когда среди исторической застройки возводили «адлерский кошмар». Его мечтой было восстановить две башни на бывшей гостинице Россия. Наверно они получились бы такими же совершенными, как купол Сан Ремо за его авторством.

Тимур очень много успел сделать для Сухума. В каком-то смысле наш город это город его символов. Скульптура, барельефы, шрифты, логотипы, интерьеры, герб в конце концов – все это неотъемлемая часть среды, в которой мы живем, наше культурное пространство. Пространство, созданное Тимуром Кайтан.